ТЮЗ открыл сезон спектаклем по ранней пьесе Шекспира.
ТЮЗ открыл сезон спектаклем по ранней пьесе Шекспира.
Тайны, погребенные под слоем веков, любопытным потомкам зачастую раскрытию не подлежат. Тем более тайны литературные. Был ли величайший английский драматург простолюдином-самородком Шекспиром или все же феноменально образованным графом Рэтлендом, или лордом Оксфордским, нам никогда не узнать. Пора бы и успокоиться по этому поводу. В данном случае вполне уместно припомнить старую русскую пословицу «Назови хоть горшком, только в печь не сажай». Все-таки главное в этой многовековой истории об авторском праве то, что в руках культурного человечества все же оказались 37 великолепных пьес. А «роза будет пахнуть розой, хоть розой назови ее, хоть нет» (Шекспир, «Ромео и Джульетта»), и нам-то уж, по большому счету, все равно, из каких букв складывать имя гениального автора. Ну, договорились вроде бы: пусть будет Шекспир, актер знаменитого театра «Глобус»…
С режиссерами все иначе. Лишь назвав имя автора спектакля, этим порою можно и ограничиться, не тратя лишних слов. Имя режиссера — это ЕГО мироздание, ЕГО система ценностей, его и только его интерпретация неподвижного текста пьесы. Именно поэтому немыслимо, чтобы одну и ту же пьесу два режиссера поставили одинаково.
Вот и раннюю, «не раскрученную», как сейчас говорят, пьесу Шекспира «Бесплодные усилия любви» первым в России три года назад поставил в Петербурге знаменитый Лев Додин. И он увидел в пьесе историю отсутствия самой любви — воображаемой, придуманной — именно потому и бесплодной. Как сказал Шекспир, «из ничего и выйдет ничего» («Гамлет»).
Главный режиссер Волгоградского ТЮЗа Альберт Авходеев вторым после Додина рискнул воплотить на сцене эту странную комедию — без комедийного финала, и вообще странную, ни с какими доселе известными драматургическими схемами не совпадающую.
Его сценическая история — о том, что НЕ ВСЕ В ЭТОМ МИРЕ ПРОДАЕТСЯ И НЕ ВСЕ ПОКУПАЕТСЯ. Особенно чувства. Тем более любовь.
А ну попробуйте сказать, что это несовременно...
Четыре молодых человека (король Наваррский и его кавалеры), снедаемые пылким юным максимализмом, опрометчиво дали друг другу клятву три года жизни посвятить всестороннему самосовершенствованию. Забыв об усладах тела и души. Едва поклялись — здрасьте, пожалуйста: тут же к ним в гости заявляются принцесса французская со своими фрейлинами.
Ну и… вот. Крыша поехала у юношей. Клятву свою они, естественно, преступили, влюбившись поголовно, но «уломать» (это их выражение) по-быстрому девчат не сумели. Не на таких напали!
Потому что девушки оказались с устоями, причем знающими истинную цену пышным пустопорожним словесам. Клятвопреступничество юных кавалеров заклеймили, фальшивые их мадригалы высмеяли, хвостиком махнули и умчались во свои свояси.
Но юным ловеласам все же дали год испытательного срока, нагрузив каждого из них индивидуальными заданиями. Условие четкое: выдержат — получат взаимность, не выдержат — прощайте навсегда…
Юные кавалеры вроде как готовы на все условия. И опять клянутся! Но ведь в юности год — все равно что полжизни, и «покуда травка подрастет, лошадка с голоду умрет» (Шекспир, «Гамлет»).
Вся правда этой витиеватой пьесы — в ее финале, где и посрамленные парни, и неуступчивые девы одинаково расстроены нехорошими предчувствиями.
— Нет, это долгий срок. Для пьесы не годится! — такой сентенцией завершает прощание с гостьями молодой король Наваррский.
А для жизни годится?
В такие дебри Альберт Авходеев не полез. Может быть, правильно сделал. Вопрос поставлен, пусть зритель и отвечает в меру своей испорченности.
Спектакль получился милым, забавным, суетливым. Богатая фантазия, присущая режиссеру, здесь проявилась в том, что он ввел в пьесу трех молчаливых купидонов, не оставляющих попыток исправить финал: они и зуботычину врежут юному ловеласу, другого за волосы приволокут в нужную (по их мнению) мизансцену, третьего одобрительно погладят по головке… В общем, всей душой болеют за счастливую развязку в амурных отношениях своих подопечных.
Артисты прекрасно читают шекспировский текст, хорошо двигаются. Причем все до одного: и мальчики, и девочки. Остальные персонажи тоже милые и забавные, но очень часто кажутся лишними в этой истории. И выделить какие-то актерские работы сложно — никто не удивил, не потряс воображения. Но и не огорчил, что немаловажно.
Нет в этом спектакле чего-то очень важного, что позволило бы назвать его Открытием. Чего-то такого, что затронуло бы всерьез. Это не провал, но и не достижение. Мило, занятно, для молодежи поучительно. Но не более.
О ранних пьесах Шекспира часто отзываются довольно снисходительно: это как бы проба сил львенка, которому еще далеко до грозного, когтистого, матерого льва. Еще не наращены «мускулы», не поставлен фирменный голос (рык). Потому и не возятся режиссеры с этими пьесами — само имя драматурга уже обязывает к свершениям, хотя текст еще не «великий» и слишком трудно найти ему адекватную сценическую форму.
Возможно, так оно и есть.
Татьяна КУЗЬМИНА.
